А тогдашний отпуск мой продлился всего пять дней. С компанией ребят, умудрившихся пока еще не загреметь ни в армию, ни в тюрьму, мы собирались на танцы. В Агенскалнских соснах заправились и купили еще. На выходе из магазина завязалась драка, но я в ней не участвовал. Я держал в руках четыре бутылки водки и старался протиснуться между дерущимися и стеной дома, но зацепили и меня. Мне сделали подсечку и толкнули в спину. Нормальный человек, падая, вытянул бы руки вперед и отделался бы в худшем случае ссадинами на них. Я же, спасая драгоценность, прижал ее к груди, выставив вперед локти, и приземлился на асфальт сначала локтем правой руки, а затем рухнул всем остальным весом. Ни хруста не услышал, ни особой боли не почувствовал.
И, конечно же, наши, как всегда победили и я, спасший бесценный груз, тоже оказался героем. Мы с энтузиазмом двинулись дальше, курсом на «Текстилку». Только уже в клубе я почувствовал непорядок с рукой. Рука висела плетью, и мне приходилось обнимать партнершу по танцу одной левой, а когда она попыталась обнять меня, я чуть не потерял сознание. Этого оказалось достаточно, чтобы принять решение податься домой.
Сейчас я представляю, с каким медвежьим тактом я предложил маме не волноваться. Помогла она мне снять плащ, рукав пиджака уже пришлось разрезать ножницами. Несмотря на все мои уговоры в надежде, что к утру все рассосется, мама вызвала скорую помощь. Врач скорой, узнав, что я солдат, без разговоров посадил нас с мамой в машину и отвез через весь город в окружной военный госпиталь.
Время было около двух ночи. Мы стояли в коридоре приемного покоя, в ожидании рентгенолога, вызванного дежурным хирургом. «Я так надеялась, что армия сделает из тебя человека, а ты распиздяем ушел, распиздяем и вернулся». Наверное, в маминых устах, никогда не ругавшейся матом, это прозвучало очень впечатляюще. Но минут за пятнадцать до этого, сердобольная медсестра вкатила мне дозу пентапона на старые водочные дрожжи и я, скользя спиной по стене, расслабленно осел на пол.
Прости меня, мама.